Admin
Admin
Сообщения : 1166
Дата регистрации : 2011-11-14
 |  Тема: Горячий вопрос: Зачем усыновлять ребёнка?  Ср Фев 18, 2015 8:46 am | |
| Кто и зачем берет в свою семью чужих детей, и активно ли в этом наше общество? Чем помогает государство, как работают детдома и реабилитационные центры, школы приемных родителей, органы опеки и социальной защиты? Какие потребности и проблемы есть у приёмных семей? Ювенальная юстиция, о которой так много говорили, и оптимизация детдомов, которая сейчас разворачивается — как это будет? Все эти вопросы мы обсудили в январе с гостями и экспертами дискуссионной площадки «Горячий вопрос» — совместного проекта Zelenograd.ru и Культурного центра «Зеленоград». И первыми свои истории рассказали родители многодетных семей с приёмными детьми. Ольга Оводова, многодетная мама: — В нашей семье шесть детей, трое — приёмные. Если начать с ответа на вопрос «Зачем усыновлять ребенка?» — думаю, тут есть два варианта. Первый — когда у тебя есть дети и хочется еще одного, может быть, определенного пола и возраста, кто-то не хочет новорожденного, а хочет, чтобы с ним сразу в футбол можно было играть. А второй вариант — когда ты берешь ребенка ради самого ребенка, когда появляется какой-то конкретный ребенок, которого никто не взял и вряд ли возьмет. У нас в семье был один случай первого рода и два второго. Самый первый наш приемный ребенок уже взрослый, ему 20 лет, он живёт с нами и учится в колледже. А еще у нас воспитываются две девочки. Одной девять лет, она полтора года в нашей семье — с ней как раз было так, что все дети подросли, и нужен был еще ребенок. Мы просто собрали документы, пошли и выбрали ребенка определённого возраста, девочку из базы данных [детей, оставшихся без опеки родителей — Zelenograd.ru]. Она была первой, с кем мы познакомились, я не обнаружила в ней никаких недостатков и забрала. Моей младшей дочери было 9 лет, и я решила прислушаться к советам психолога, который советовал брать ребенка младше имеющегося. Это было правильное решение, поскольку кровный ребенок учит приемного, как жить в семье, а не наоборот — приходит приемный и начинает насаждать свои правила. Тогда же, в процессе просмотра этой базы данных мне очень приглянулась еще одна девочка, но она была младше, с серьезной инвалидностью. Я тогда просто не решилась. Но вот прошел год, и оказалось, что она не выходит из головы. Мы думали-думали и, в конце концов, забрали её тоже. И сейчас у нас все хорошо. — Когда вы впервые решили взять в семью приёмного ребёнка — что вами двигало? Далеко не всякая семья на это способна. Как это всё начинается, с какого-то сильного сострадания, или это уверенность в своих родительских силах, или чей-то личный пример? — К тому времени, когда мы брали вторую девочку, у нас уже был опыт. А с первым ребенком мы просто познакомились, и стало жалко его там оставлять. Сначала мы думали, что просто будем брать его в гости. Но тут так: коготок увяз — всей птичке пропасть, или забираешь, или лучше, наверное, совсем не ввязываться. «Брать в гости» такая двусмысленная вещь для всех, как я сейчас думаю — а тогда мне и в голову не могло прийти: у меня было трое маленьких детей, зачем мне нужен еще большой сложный ребенок? Но мы познакомились и уже не могли его оставить, решили и взяли. Так сложилось. — Как по-вашему, государство достаточно поддерживает таких родителей, как вы? — Нормально, пособия платятся, зарплата приемным родителям платится, ребенок с инвалидностью лечится за счет государства. Если бы денег давать больше, то детей начнут брать те, кому нужны деньги, а не дети. А сейчас, если семья берет нескольких детей, пособия позволяют маме просто уйти с работы и заниматься только этими детьми. Нормальное подспорье, чтобы прокормить маму и детей. Елена Фортуна, многодетная мама: — У нас все шестеро детей приемные. Трое из них усыновлены, а трое появились полтора года назад, они у нас под опекой. Та же история: сначала мы брали детей для себя, а когда наш родительский инстинкт был удовлетворен, так получилось, что у нас появилось еще трое детей, причем практически одновременно. Это было стечение обстоятельств. Сначала я увидела в Facebook фотографию девочки, которая была как две капли воды похожа на первого усыновленного нами ребенка — даже мои дети сказали «Ой, Сева в юбке! Боже мой, Сева, это ты где?». А еще у девочки была история, которая могла вполне случиться с моим ребенком. Севу я забирала, когда ему было 4 года, из московского Дома ребенка, он практически не говорил. Задержка развития речи, нормальная история для ребенка из детского дома. И накануне суда об усыновлении главврач показала мне заключение медкомиссии — его направляли в детский дом инвалидов для детей с проблемами умственного развития. «Что вы делаете? Он же дебил, он в школе учиться не будет…», — говорила эта прекрасная женщина. Но я отказалась менять своё решение. С Олечкой было так же, только не было счастливого случая — её никто не забрал накануне перевода в дом инвалидов, и она четыре года пробыла в Разночиновском доме-интернате в Астраханской области. Мы получили восьмилетнего ребёнка с уровнем развития на два года: например, она не умела есть ложкой, её этому не учили. С ней никто никогда ничем не занимался, это был такой стопроцентный Маугли… А дальше получилось так: у нашей усыновленной дочки Даши в детском доме была подружка. И все три года, что Даша провела дома, она говорила: «Мы должны забрать Алису. Давайте заберем Алису». И когда мы решили забрать Олю, муж говорит: «Слушай, нас Даша не поймет. А как же Алиса?» Я говорю: «Ну, давай, заберем Алису». Забрали Алису, забрали брата Алисы — по удивительному стечению обстоятельств. Мы тогда жили в очень небольшой квартире, но понимали, что мы не можем не забрать этих детей, пусть будет тесно. И опеку убедили, что сделаем перестановку, и мебель поменяли, сделали ремонт, оборудовали нашу двушку под пятерых детей. А они что-то тянули с документами, мы злились, дети ждали в Астрахани, там раз в пятилетку кто-то детей забирает. И мы написали жалобу руководству соцзащиты, после чего нам оттуда выдали неправильные бумаги — два направления, в которых было по два ребенка. То есть, мы еще кого-то взять могли по этим бумажкам. И мы решили, что раз так, второго шанса может не быть — надо воспользоваться. И забрали братика Алисы тоже. Было трое детей, стало шестеро. Жизнь поменялась совершенно. Трое наших детей старшие, у всех инвалидность, правда, у Ярика с Алисой она, скажем так, не влияет на качество жизни. Сейчас все дети ходят в школу. Даже Олечка, которую мы привезли в таком состоянии, пошла в первый класс коррекционной школы возле МЖК и прекрасно учится, осваивает программу. Ребенок превратился из двухлетнего в семилетнего практически за год. — Каково это — жить с шестью детьми, которые не родные? У вас талант педагога? — Нет, я «антипедагог» — если надо кого-то научить, я нанимаю репетитора  Но, понимаете, ребенка берешь не для того, чтобы учить… А для того, чтобы любить, заботиться о нём. Когда я усыновляла первого ребенка, еще была не замужем — мы с мужем уже познакомились после и остальных детей уже «нажили совместно». А тогда я спрашивала маму: «Мам, как же, ребенок-то ведь чужой? Как я к нему смогу привыкнуть?» Она говорит: «Господи, два раза попу помоешь — и уже твой». Когда заботишься о ком-то, он все равно становится твоим. Не скажу, что все сразу было легко и шоколадно. Дети, особенно когда они уже довольно взрослые — а у нас они появлялись в возрасте от семи и старше, Сева, первый ребенок, был самым младшим — такие дети уже со сложившимся характером, привычками, последствиями детдома, депривацией, тяжелым опытом семейной жизни. Не от хорошей жизни в детдом попадают, и трудно потом преодолеть какие-то вещи… Например, Олечка при развитии на два года ругалась матом. Вы знаете, я половину слов в первый раз услышала от нее — нормальных слов она не знала, а матом ругалась отменно. Но это ерунда, это за месяц прошло само. А сколько всякого разного, что не так просто проходит? Вот с этим сложно. А привыкнуть — родной, не родной… Они становятся родными, как же иначе, думать о ребенке как о воспитаннике? Нет, он сын или дочка. Мы так и называем всех детей. На самом деле очень многие могут усыновить ребёнка, но не понимают, зачем это надо. Думаю, это ответ на вопрос. - Спойлер:
Евгения Воронецкая, директор зеленоградского детского дома №14:
— Сегодня у нас 23 воспитанника, это дети старшего возраста, самому маленькому 11 лет, остальным от 14 до 18. Наш коллектив очень заинтересован, чтобы каждому ребенку дать побольше счастья. Сколько наших сил есть, столько и даем — и педагоги, и воспитатели, и психологи, и администрация. Наша работа и в том, чтобы каждому ребенку найти семейное счастье, найти семью. Буквально два дня тому назад нашлась семья, которая берет двух наших детей 13 лет, Дашеньку и Сережу. Детки непростые, очень эмоциональные, симпатичные…
Мы продолжаем эту работу, она очень непростая, проблем много. Однако сейчас в социуме заметно поменялось мнение людей, которые хотят быть родителями — вы знаете, детей трех-семи лет принимают в семью с удовольствием, потому что эти детки еще очень ласковые, очень послушные, интересные, красивые. Но в нашем детском доме таких детей уже два года практически нет, остались только старшие. Передать в семью детей 15-16 лет очень сложно, хотя они тоже этого хотят. Другое дело, что у старших подростков подход к семейному обустройству совершенно другой. Они уже имеют какие-то практические навыки, смотрят, чтобы семья была материально обеспеченная, хорошо бы, чтобы в семье была машина, квартира со всеми удобствами, хотя бы евроремонт. Понимаете, это ведь социум, который воспитывает, это вся окружающая жизнь. Наши педагогические взгляды не всегда совпадают с мнением старших подростков.
Много взрослых приходит познакомиться с детьми. Мы регулярно проводим дни открытых дверей — в марте и в ноябре, приходит много желающих: посмотрят на детей, полюбуются, побеседуют. Мы проводим мастер-классы, показываем, что дети умеют, как и чем они занимаются, чем увлекаются. Но потом принять серьезное решение по семейному обустройству непросто. Чаще всего, конечно, люди желают взять ребенка на временное проживание, и это не здорово. Потому что в жизни все бывает, и много радости, много интересного, но бывают с детьми и проблемы. Я думаю, что вообще-то у нас в Зеленограде народ очень ответственный, заинтересованный, и мы эту проблему решим со временем.
— Ваши дети все из Зеленограда или они поступают откуда-то еще? Вы считаете, что искать для них семьи нужно в Зеленограде, чтобы они оставались в родном месте?
— Да, все наши дети зеленоградские. А семьи — нет, очень много приезжают по направлениям из регионального банка данных: из Московской области, были даже звонки из Курска, из Томска. Прежде всего решается вопрос психологической совместимости, неважно, где живут будущие приемные родители. У нас очень много детей брали в Лобню, в Шереметьево. Важно, как они приживутся в новой семье.
— Подростков часто возвращают из семей обратно в детский дом?
— Много лет мы работаем по этой теме. Раньше детей отдавали на патронатное воспитание — у нас было пять возвратов детей 14-15 лет. Это не много, за все годы мы нашли детям около 200 семей. Самое главное, что нам удалось даже в этих случаях сохранить с семьями приятные родственные отношения, до сих пор наши выпускники, которые вернулись из этих семей, дружат с «папой» и «мамой». Сейчас вот Олечка Качурина родила девочку, и патронатная мама ей помогает, и в церковь идут вместе, и в больницу к врачу. Ничего, что у них не получилось, Оля не очень прижилась в семье, но хорошие отношения сохранились.
Ирина Парван, директор Социально-реабилитационного центра для несовершеннолетних «Крюково»:
— Наш центр специализируется на других задачах: это профилактика безнадзорности и социальная помощь, реабилитация несовершеннолетних детей, которые находятся в трудной жизненной ситуации. Приоритет для нас — чтобы ребенок остался в кровной семье. Если этого не происходит, то у нас есть несколько форм работы: стационарная форма, дневное или кратковременное пребывание, нестационарная форма обслуживания.
На сегодняшний день у нас на стационаре 43 ребенка, в основном это маленькие дети, попавшие к нам в результате ранней профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних — сейчас это 14 детей от 3 до 5 лет. Они у нас находятся временно, без статуса «ребенок, оставшийся без попечения родителей», чтобы не было их передачи в детский дом. Наша задача сохранить для этих детей родные семьи. Старших детей у нас осталось мало, с ними мы работали раньше. Дети от 15 до 18 лет — в семьях, мы проводим их реабилитацию в дневной форме пребывания, и работаем, прежде всего, с их семьей, чтобы эти дети не остались без попечения родителей.
Мы сопровождаем и замещающие семьи, оказываем профессиональную психолого-педагогическую помощь на этапе подбора ребенка. Выбирают же сердцем, когда ребёнок нравится, а мы помогаем найти совместимость между ребенком и семьей, это непросто. Маленький ребенок видит женщину, он бежит к ней и называет мамой, поэтому консультативную помощь мы оказываем вначале без ребенка, чтобы не было таких вопросов: «А у ребенка есть закрепленная за ним жилплощадь? Какие у него наследственные права?». Для нас главное, чтобы этого ребенка взяла та семья, которая любит его сердцем. Самой передачей детей в замещающие семьи занимаются органы опеки и попечительства, школы приемных родителей, мы работаем совместно с ними — это все система социальной защиты населения.
— Какая доля ваших детей находится у вас на стационаре?
— Сейчас больше половины. Есть категория ребят, родители которых имеют какое-то душевное заболевание. У нас с системой здравоохранения отработана эта цепочка: мама не боится ложиться на госпитализацию, а ребенок находится у нас в этот период времени. Есть подростки с проблемами детско-родительских отношений и проблемами в школе, в основном, запущенностью.
— Вы сказали, у вас находятся дети без статуса — как долго они могут пробыть в вашем центре?
— Временно, пока не закончится реабилитация и наша работа с их кровной семьей. Если детки маленькие, то и родители достаточно молодые — мы смотрим, в чем неблагоприятная ситуация. Например, дети могут находиться у нас при бракоразводном процессе до его завершения. Затем определяется, с кем останется ребенок, с мамой или с папой, мы решаем этот вопрос вместе с органами опеки. Полгода-год — максимальный срок пребывания ребёнка у нас. Не так просто решить судебный вопрос, например, по признанию или лишению родительских прав. Мы не идем на лишение родительских прав сейчас, наша задача — реабилитировать семью, чтобы родители нашли работу, прошли психологические курсы в нашей службе психологической помощи, чтобы они были готовы преодолеть свою трудную жизненную ситуацию. А в детские дома мы детей практически мы не отдаем, мы ведем раннюю профилактику. Поэтому у Евгении Ивановны так мало детей, раньше было наоборот: у меня было мало детей, у Евгении Ивановны больше, постоянно детей передавали.
— Уже несколько лет актуальна тема ювенальной юстиции в России — в каком виде сейчас существует работа по изъятию детей из неблагополучных семей? Они попадают, видимо, к вам — насколько часто это происходит?
— Не чаще, чем раньше — изъятия, как такового, вообще нет. Если у ребенка социально-опасное положение в семье, сразу подключаются органы опеки и попечительства, мы выезжаем вместе с органами внутренних дел. Как правило, это звонки, согласно ранней профилактике, которые мы получаем или из школы или из детского сада. А также из нашей женской консультации, родильного дома, потому что, к сожалению, туда попадают несовершеннолетние мамы. Да, эти дети временно попадают к нам, но бывают разные формы: у нас есть служба мобильной помощи, служба кратковременного пребывания. Мы делаем профилактические объезды, знаем про детей, которые стоят, например, на внутришкольном учете. Отрабатываем с обратной стороны — сначала предлагаем помощь, консультативную, психологическую, педагогическую на дому или мамы приходят к нам. Есть клуб «Уроки родителей», где проводятся занятия по разным темам вместе с органами опеки, школой приемных родителей. В стационар дети попадают, когда совсем плохо: родители сорвались, например, ребёнок оказался в опасности.
Елена Егоркина, директор Центра социальной помощи семье и детям «Зеленоград»:
— У нас уже два с половиной года действует Школа приемных родителей, одна из двух в Зеленограде — вторая работает в детском доме. Наша школа открылась в июле 2012 года, а с 1 сентября 2012 вступил в силу закон, по которому все кандидаты в приемные родители должны закончить такую школу. На сегодня мы подготовили 203 человека, в том числе 59 супружеских пар — чуть больше половины наших кандидатов это супружеские пары; за 2014 год — 20 супружеских пар. За это время наши кандидаты приняли в семьи 40 детей. У нас есть также служба по сопровождению замещающих семей, сейчас мы сопровождаем 44 семьи, и это лучший показатель в Москве, в других службах немного поменьше. В этих семьях воспитывается 120 приемных детей и еще какое-то количество кровных детей.
Школа приемных родителей — это обучающая программа, которая включает в себя также тренинги, направленные на работу с чувствами кандидатов. Мы не проводим никакого отбора, принимаем в школу всех желающих, и каждый, кто посетит определенное число занятий (можно пропустить не более двух) получает сертификат. Никакой глубинной диагностики, оценки готовности к приёмному родительству мы не проводим. Наша задача — осознание кандидатом своих проблем и мотивов. Замещающие мамы, которые сегодня присутствуют на этой встрече, назвали прекрасные мотивы, но на самом деле их гораздо больше, и чаще всего приемные родители руководствуются не одним каким-то соображением. И все это разные люди. Государство проводит такую политику, что любой гражданин, который желает принять в свою семью ребенка, может закончить школу приемных родителей, и потом дальнейшая ответственность о создании приемной семьи лежит на органах опеки.
— Вы помогаете родителям искать приёмных детей? В частности, в зеленоградском детдоме и в СРЦ «Крюково»?
— Этим занимаются органы опеки, мы только сообщаем, куда родители могут обратиться, чтобы взять ребенка на воспитание. Большинство граждан, которые к нам обращаются, хотят принять маленького ребенка — неслучайно в детских домах города Москвы сейчас много подростков и детей с нарушениями развития. Правительство Москвы и департамент соцзащиты поставили перед нами задачу внедрить образовательные модули по подготовке кандидатов, которые хотели бы принять в свою семью именно таких детей. Мы уже обучаем специалиста, есть специальный модуль о том, какие могут быть нарушения у детей, что за этими нарушениями стоит — этот модуль проходят все ученики школы приёмных родителей.
Следующая амбициозная задача правительства Москвы — к 2016 году закрыть все детские дома Москвы и передать максимальное число детей из них в семьи на воспитание. Понятно, что всех детей не возьмут, кроме того, у нас не разлучают братьев и сестер. Поэтому будут создаваться специальные учреждения с некими стационарными группами.
Ирина Маслова, представитель органов опеки и попечительства района Крюково:
— Я считаю основной своей задачей помощь жителям Зеленограда, которые пришли к нам с желанием помочь деткам, оказавшимся без попечения родителей, либо детям-сиротам: мы помогаем им подготовить необходимые документы — они несложные, но у многих жителей возникают вопросы, где их получать, какие у них сроки действия. Кроме этого мы занимаемся устройством детей в семьи, оказываем помощь родителям, которые по той или иной причине должным образом не выполняют свои обязанности, но хотят с этим справиться. Мы работаем с социально-реабилитационным центром и со школой приемных родителей, с её ученикам, которые приняли для себя решение, но пока еще, может быть, не определились с формой устройства в свою семью ребенка. Существует несколько таких форм: опека, возмездная или безвозмездная, и усыновление.
Мы тесно общаемся и с детками, которые находятся в детском доме, и с теми людьми, которые, получив направление на общение с ребенком, приходят в это учреждение, чтобы взять ребенка в семью. Мы им очень благодарны, потому что это действительно подвиг — не всякий согласится на такие достаточно сложные, я считаю, условия, потому что детки у нас непростые. Они все хорошие, но они из сложных ситуаций, сложных семей, и надо иметь терпение и ответственность перед этими детьми. Поэтому работа с такими родителями у нас очень большая. Они берут ребенка в свою семью и встают к нам на учет, мы приходим, смотрим, как ребенок развивается, в каких условиях он содержится, какие отношения между всеми членами приемной или опекунской семьи.
— Такой работы с приёмными семьями становится больше за последнее время?
— Вы знаете, да. На сегодняшний день у нас 169 деток, которые находятся в приемных семьях, 31 приемная семья. Радует, что деток забирают в семьи. В Зеленограде нас есть семья по новому проекту [Правительство Москвы выделяет квартиры семьям, которые возьмут на воспитание пятерых детей, среди которых будут дети-инвалиды или подростки — Zelenograd.ru], это семья с 10 детьми, один кровный и 9 приемных, она получила сейчас жилье в 20-м районе. И таких семей становится все больше и больше. Причем получается так, что родители берут одного ребеночка, по всей видимости, опасаются — справятся или нет, а потом видят в себе силы и берут второго, третьего, четвертого. Я считаю, благодаря тому, что в округе хорошо развито взаимодействие всех учреждений и организаций.
— Что проще сделать: установить опекунство или усыновить? Интересен также отзыв родителей.
— Безусловно, опека значительно быстрее и проще. Усыновление у нас только через суд.
— Елена Фортуна: Процедура сбора документов мало чем отличается. Конечно, суд это чуть дольше, чем постановление, но тут есть большие преимущества: при усыновлении опека три года в гости походила и забыла про вас. А при опеке не так все просто, не забалуешь.
— Ирина Маслова: Очень хотелось бы, чтобы вы все-таки в лице специалистов опеки видели своих друзей. Потому что мы оказываем содействие и в смене формы обучения, и в получении медицинской помощи…
— Елена Фортуна: Я все хорошо понимаю, у меня прекрасная опека. Но вот инспектор наша замечательная — я очень ее люблю, она нам помогает — приходит к нам первый раз знакомиться (мы год назад переехали в Зеленоград) и первое, что она спрашивает: «Ну что, вас дети называют мамой и папой?». Мне кажется, этот вопрос специалисту органов опеки как-то стыдно задавать — это не очень тактично для постороннего человека, прямо при детях. Такие моменты есть, не все идеально.
— Родители не совсем уютно чувствуют себя под постоянным надзором опеки?
— Елена Фортуна: А кому это уютно? У меня, например, была проблема с той же школой-интернатом: у ребенка нет регистрации, и до выяснения ее жилищного вопроса мы не будем делать эту регистрацию — надо сперва выяснить, что у нее с жильем, положенным от государства. И нас записали в школу, а потом начали терроризировать: «Принесите нам справку о регистрации. У нас программа не пропускает». Я говорю, что не бывает таких программ, в которых в ручном режиме нельзя ничего забить. Они звонят в опеку, опека звонит нам: «Вы должны». Я говорю: «Я не должна. Ребенок должен со мной проживать. Слова „регистрация“ в законе нет». В итоге мы настояли на своем. Но вот чуть что — все сразу жалуются в опеку. С опекой у нас отношения нормальные, они нас знают, и это обычно ничем не кончается, но тем не менее. Очень многие люди смотрят передачи по телевизору про злобную опеку, которая отбирает детей — и тут же «Ага, ребенок под опекой», чуть что, идут жаловаться. Это не проблема опеки, это проблема нашего общества, скажем так.
....
Текст — Елена Панасенко, Фото — Михаил Барцев, Кирилл Чернов Адрес статьи (полное интервью)- http://www.zelenograd.ru/news/12487/ | |
|
Форум 
