Могут ли учителя и родители остановить подростковую травлю в школе

Одиннадцатилетний московский школьник Степан Савельев проснулся звездой интернета, после того как его мама попросила в Facebook поддержать сына, осмеянного одноклассниками за посты про динозавров и лего. Мальчика завалили тысячами лайков, администрация сервиса вернула ради него золотой рейтинг пользователя, а популярные исполнители опубликовали видеоролики в его поддержку. Травля одноклассников — обычное для школы явление. «Лента.ру» побеседовала со специалистами фонда «Твоя территория», оказывающего детям психологическую поддержку, о причинах подростковой агрессии и о том, стоит ли учителям и родителям вмешиваться в подобные конфликты.

Елена Шумакова, супервизор проекта:

Детей, столкнувшихся с травлей одноклассников, выделяют по какому-то признаку — слабость, внешность, особенности характера или семейная ситуация. Все это может сделать его в глазах сверстников не таким смелым и сильным, как другие дети, и они это чувствуют. Это естественный процесс для коллектива, тем более детского, когда формируется некая иерархия и в ней есть слабое звено. Такой ребенок, как правило, об этом молчит в силу своих качеств, которые и делают его изгоем. Здесь вся надежда на учителей — такое трудно не заметить.

Когда преподаватель относится с симпатией к ребенку, заступается за него, это влияет на других детей. Если кому-то влетит, у ребенка возникает ощущение защищенности. Но диву даешься тому, насколько педагоги безучастны. Понятно, что они тоже люди, хотя вообще, это их прямое назначение как педагогов. Проблема в том, что когда взрослый вмешивается, он обычно опасается реакции: мол, вы нас наказали за это, так мы его еще больше затравим. А бесконтрольная агрессия может вызывать у забитого ребенка предсуицидальное состояние. Из-за того, что ты один и ни с кем это не разделяешь. Обычно в подобных ситуациях дети ни к кому не обращаются. То, что ребенка травят, выясняется уже из разговора с психологом, ребенок все в себе копит.

Дети обращаются в психологические службы, потому что грустно, одиноко, не хочется жить. Ребенок, в отличие от взрослого, не всегда может прямо сказать о проблеме. Для него это чуть ли не предательство, признать свою слабость. Задача психолога, работающего с насилием в школе, выйти на чувство несогласия и гнева. Укоренить мысль, что так неправильно. Причины травли могут быть не такими очевидными, а находиться в области поведения, скажем, эпатажного или гиперактивности. Это может вызывать смех или создавать неудобство для класса. То, что у ребенка есть внутренний недостаток, считывается детьми моментально. Это связано с семейными историями: развод родителей, проблемы с алкоголем, неблагополучие. Ребенку даже не надо обладать каким-то особым изъяном и провоцировать, чтобы стать изгоем.

Работать с такими детьми просто — с ними надо говорить. И с зачинщиками, и с жертвами. Дети самоутверждаются за счет слабых неосознанно, просто это находит отклик у сверстников. Подростков несет в разные стороны, эти природные импульсы надо направлять. В СССР были, например, пионерские организации, а сейчас дети, по сути, покинуты. Хорошо, когда в семье с ребенком занимаются, но если возможности такой нет, он выпускает пар вовне или на себя.

Суицид из-за травли прежде всего связан с одиночеством. Задача у родителей подростка — перейти от состояния воспитателя к равным отношениям, партнерским. Но мы не успеваем. Дети уже выросли, а мы используем те же механизмы, что работали в младшем возрасте: «Делай так, а вот так не делай». Но подростковому возрасту, как известно, свойственен протест. Родители принимают все на свой счет, а это просто такая реакция. Хотя перестроиться так же естественно, как, например, когда вы похудели и купили новые штаны.

В подростковом возрасте суицидальные мысли возможны и без травли. Ребенок заявляет о таком намерении в качестве вызова. Родителям нужно следить за околосуицидными высказываниями. Банальное: «Я не хочу жить», которое кажется им дурью, на самом деле может быть сигналом. Для родителей это крайне травматичная тема, они это пропускают мимо ушей, потому что так устроена психологическая защита. Смерть ребенка — та травма, которая психологически вообще не переживается. Заявление, даже косвенно этого касающееся, для родителя настолько невыносимо, что наступает одна из двух противоположных реакций: либо полное игнорирование, либо чрезмерная тревожность. Одни начинают излишне давить, и это приводит только к тому, что ребенок замыкается, другие — вообще не обращают внимания. Но главное — не пропустить размышлений о смерти. Нужно успокоить в первую очередь себя, дать ребенку выговориться и собрать информацию. Дальше в зависимости от ситуации: говорить с учителями, обращаться к специалисту. Переход в другую школу — крайняя мера, потому что всегда сопряжена со стрессом. Нежелание ходить в школу, мрачные записи в соцсетях, плохой сон, подавленность — все это маячки. Сложность в том, что подростковому возрасту в целом все это свойственно, тут надо проявить участие, но не увлекаться.

Елена Василевская, ведущий специалист:

Существует миф, что объект травли выбирают, исходя только из каких-то внешних различий: высокий, низкий, худой или толстый. Но часто жертва отличается от других детей именно поведением, ценностями, интересами. Не такой, как принято в этой социальной группе. Здесь все любят футбол, а он — динозавров. Не то чтобы он какой-то хороший или плохой, просто другой. Как правило, это ребенок изолированный, либо замкнутый, и у него нет друзей, нет поддержки. Тут также вероятно, что у ребенка занижена самооценка, он не чувствует собственной значимости, и это транслирует другим. Замкнутым достается больше, но опять же все зависит от окружения. Когда агрессоры ищут жертву, им интересна прежде всего реакция. Если дразнят ребенка, уверенного в себе, он посмеется или ответит еще более жесткой шуткой. Но ранимый ребенок воспринимает такие подколы болезненно, и это провоцирует новый виток агрессии. Это вопрос отношения к себе. Если ребенка бьют по больному месту, которое он в себе не принимает, это только подначивает обидчиков.

Учителя должны вмешиваться в эти конфликты. Но действовать нужно тонко и грамотно. Это сработает только в том случае, если преподаватель — человек, которого школьники уважают и которому доверяют, а так бывает не всегда. Запретительные методы при травле работают с точностью до наоборот. Если ребенок настроен к другому агрессивно и безразлично — корни его проблемы уходят в семью, а с такими работать непросто. Потому что там родители зачастую жесткие и авторитарные. За рубежом в школах с этим активно работают, дают почувствовать агрессорам, что испытывает жертва. Используют для этого какие-то художественные средства, фильмы снимают. Чтобы у нас что-то такое было, я не слышала. Только фильм «Чучело».

К нам часто обращаются дети, которым не дают житья в школе. Мы кризисная служба, и обращения, как правило, разовые, работаем с текущим состоянием, как правило, чувственным. Естественно, это ситуация очень эмоционально нагруженная: там и гнев, и страх, и стыд, и бессилие. Состояние мы можем нормализовать, дальше в глобальном смысле ребенок должен работать над самооценкой. Я всегда стараюсь донести до детей, что если тебя дразнят и обижают, это не значит, что ты какой-то не такой. Это характеризует только тех, кто тебя обижает. Кроме того, нужно находить ресурсы, на которые ребенок может опереться: родители или другие родственники, учителя, кто-то в классе, с кем бы он мог подружиться. Главное, не оставаться одному. Травят наиболее беззащитных, не имеющих друзей. Наша задача — помочь ребенку поверить в себя, обрести поддержку. Понять, что травля — вещь иллюзорная, возникающая только в голове тех, кто обижает и кого обижают.

Если травля не зашла слишком далеко и нет физического насилия, то нужно учиться не реагировать на нее исключительно внутренне, не оставлять обиду в себе. Надо отвечать, отшучиваться. Но это работает, только если ребенок не воспринимает слова обидчиков как справедливый упрек. Иначе все эти рекомендации бесполезны.

Сергей Логинов, волонтер проекта, психолог:

Ребенок, обратившийся в службу поддержки, обычно говорит о своей отчужденности. Его никто не понимает, не замечает его проблем. Подросток не осознает, что закрылся сам и не принимает себя. Школьная травля — лишь верхушка айсберга. Понять, что у ребенка возникли какие-то суицидальные мысли, можно лишь на чувственном уровне. При наличии психологического контакта с ребенком. Чаще складывается другая ситуация, когда дети и родители живут в одном пространстве, но практически не взаимодействуют. Нужно внимательнее относиться к детям, ловить эти знаки, то, как он говорит, жестикулирует. Все его действия, слова подают сигнал о неуверенности.

Ситуация осложняется тем, что если ребенок не выражает переживания вовне, друзьям или родителям, его чувства обостряются. Они накручиваются до невероятных масштабов и замыкают подростка в себе. Вот тогда уже может дойти до самоубийства. Когда группа подростков травит одноклассника, им кажется, что они действуют с позиции силы. На деле эта агрессия — признак неуверенности в себе. Разница между теми, кто унижает и кого унижают, лишь в том, что одним удается эту неуверенность скрыть, а другому нет. Чувства-то у них схожие. Коллективная агрессия — это своего рода защита. Многим легче присоединиться к травле, чтобы не стать ее объектом, обезопаситься. Неуверенный в себе подросток ищет какую-то опору и находит ее в агрессии. Плюс подросткам свойственна некоторая стадность, они только выстраивают свои отношения с миром и сильно подвержены внешнему влиянию.

Анастасия Чеповская

https://lenta.ru/articles/2016/04/22/travlya/