«Даже если я вырежу себе матку, я все равно останусь женщиной»: как жительница Урала борется за приемных детей

В августе у жительницы Екатеринбурга Юлии Савиновских органы соцзащиты забрали двух приемных детей, узнав о ее операции по удалению молочных желез. По мнению сотрудников опеки, женщина, у которой помимо приемных есть трое родных детей, намеревалась провести операцию по перемене пола, доказательством чему служил ее блог.
Сама Савиновских называет действия опеки незаконными и оспаривает их в апелляции. Русская служба Би-би-си расспросила ее об этом деле.
Би-би-си: Что сейчас происходит с вами и вашими приемными детьми? Как развивается ситуация?
Юлия Савиновских: На прошлой неделе мы получили на руки мотивировочную часть (судебного решения. — Ред.), где указано, что нам отказано (в опеке. — Ред.) на основании того, что мой муж и я состоим в плохих отношениях, что они у нас не откровенные. Вывод такой сделан потому, что когда моего мужа вызвали свидетелем в суде и спросили: «Вы знаете, что ваша жена состоит на психиатрическом учете?», он сказал, что не знает. Так и я об этом не знаю, потому что это неправда!
Я последние два дня проходила полное психиатрическое освидетельствование в нашей областной психиатрической больнице на Сибирском тракте. Члены комиссии из четырех человек: два замглавных врача, врач-психиатр и медицинский психолог провели со мной комиссию, выводом которой стало, что в диспансерном наблюдении у психиатра я не нуждаюсь. Справку, что я никогда не стояла на учете в психиатрических клиниках, я получила еще раньше. Я знаю, что органы опеки тоже делали запрос, так что и они ее, скорее всего, получили, то есть больше не должно быть такого, что они пришли на суд и начали швыряться громкими обвинениями, необоснованными, непроверенными. Бардак! Бардак! Просто убивает непрофессионализм абсолютный.
Би-би-си: Какие вообще были основания для изъятия детей?
Юлия Савиновских: В процессе изъятия никаких документов представлено не было — ни в тот день, ни на следующий. У нас изъяли детей 27 августа, это было воскресенье. В понедельник, во вторник мы с моим юристом приходили в службу опеки, приносили требования, чтобы нам разъяснили, на каких основаниях отобрали детей. Нам говорили: «Бумаги пока не готовы». 30-го числа я принесла туда третье по счету требование, и мне дали подписать приказ об освобождении меня от обязанности опекуна за 28 число. Я здесь вижу фальсификацию документов: 28 числа мне говорили, что документов нет, 29 числа говорили, что документов нет. Если процессуально, грубо говоря, вам позволительно в течение определенного времени оформить эти документы, зачем вы подписываете их числом ранним?
Также сотрудники опеки в суде предъявили бумагу, которой они якобы меня предупреждали о готовящейся внеплановой проверке у меня дома. Эта бумага тоже сфальсифицирована, я так считаю на том основании, что если бы она была бы мне вручена, то, наверное, сотрудники опеки не стерегли бы меня около дома как зверя дикого.
Би-би-си: Что значит стерегли?
Юлия Савиновских: Мы возвратились в субботу поздно вечером с дачи, в воскресенье утром я включила компьютер, и мне написала девушка, сотрудник опеки, с вопросом: «Юлия Валерьевна, мне нужно подписать один документ, я к вам заходила, а вас не застала». Я говорю: «Какая неприятность, мы были на даче». Она меня спрашивает: «Сейчас-то вы дома?» и на мой утвердительный ответ через двадцать минут появляются сотрудники опеки. Воскресенье, 10 утра, с машиной, в количестве трех человек комиссия и без разговора, без объяснения причин: «Собирайте детей, мы их забираем».
Был полный беспредел: угрозы, психологическое давление: «Вы сделали незаконную операцию, мы все знаем!» Причем я достаю справку, выписку из больницы, говорю: «Да вы с ума посходили, какая незаконная операция?» — даю в руки сотруднице, отворачиваюсь, смотрю, она уже пытается себе этот документ в сумочку положить. Нормально, нет? Из каждой мелочи складывается непрофессионализм, хамство, беззаконие. Это при том, что за три года нашего с ними сотрудничества ни одного буквально замечания в мой адрес, никаких претензий не было у ни сотрудников опеки, ни у организации, которая занимается надзором и приходит ко мне домой проверять условия жизни детей, ни от медицинских работников: все медицинские предписания детям выполнялись в срок — прививки, наблюдения, процедуры. За три года ни одного нарекания, ни одной жалобы на меня.
Би-би-си: Вам предъявили в качестве претензии, что вы якобы собираетесь менять пол?
Юлия Савиновских: Да, они примерно этими словами и оперируют: «Она собиралась сменить пол», «Она вела блог от имени трансгендера». Я так понимаю, в нашей стране за мыслепреступление практически уже судят. Что значит «собиралась»? Они у нас все медиумы? Они в душах читают? Что это значит «собиралась сменить пол»? Я могу в любого так ткнуть пальцем и придумать что-нибудь, что они собирались сделать. В нашей стране запрещено жить однополыми браками — предъявите мне за это, когда я приду в ЗАГС менять свои женские документы на мужские. Если я отрезала себе грудь, если даже я вырежу себе матку, я все еще останусь большей женщиной, чем существа, которые творят сейчас это беззаконие.
На минуточку, предположим, что я на самом деле трансгендер. И что? Допустим, каким-то трансгендерам хватает признания их внутреннего мира комиссией, которая говорит: «Да, девочка — или да, мальчик — у тебя не шизофрения, у тебя на самом деле в твоем женском теле живет кусочек мужской души или просто мужская душа». Это делает меня худшим человеком, чем все остальные люди? Не делает. Хорошо. Например, я отрезаю себе грудь — следующий этап. Кому-то хватает просто комиссии, кому-то нужно оставить грудь, но пройти гормонотерапию. Некоторые обходятся одной гормонотерапией, некоторым нужна мастэктомия без гормонотерапии. Вариантов масса. Но переход считается завершенным, если человек делает фаллопластику, то есть наращивает себе пенис из своей собственной ткани и меняет документы в ЗАГСе на мужские.
Би-би-си: Думали ли вы сами о трансгендерном переходе?
Юлия Савиновских: Я хотела удалить себе грудь, и только. О полноценном переходе я не думала. Мой социальный статус, мои половые органы, мои документы в порядке. На моей социальной роли мои действия никак не отразились. То, что я убрала себе грудь, не делает меня биологически и юридически мужчиной. Происходящее с моим здоровьем касается только меня и еще моего мужа. Мой муж вчера в первый раз в жизни залез в «википедию» и наконец-то прочитал, кто такие трансы. Он меня вечером встречает и говорит: «Слушай, а из-за чего весь сыр-бор?» Я говорю: «Вот собственно, дорогой мой. Не из-за чего». Он говорит: «Ну и ладно, ну даже если и транс, ну и дальше-то что?».
Эти люди живут среди нас. Понятно, что в традиционном обществе, при повышенной морали, православности этим людям приходится сидеть тихо как мышки, голову не поднимать, не высовываться вообще. О правах своих заявлять 100% никто не будет, их просто катком раскатает система, как это со мной сейчас происходит. И почему? У нас трансы, простите, детей в детские дома сдают или у нас нормальные женщины туда их сдают? У нас детские дома переполнены. У меня есть друг, который изменил пол, выполнил трансгендерный переход, у него есть жена и дети, и достаток ему позволяет взять ребенка из детского дома. Ему не дают! Пусть они умирают в детских домах. Сами сотрудники опеки в школе приемных родителей рассказывают, что адаптироваться к полноценной жизни и социализироваться после детского дома могут 5−6%, максимум до 10% людей. Все остальные спиваются, попадают в тюрьмы — и ни с нас спроса, ни с них спроса. Кто контролирует этот процесс?
Би-би-си: Вы вели блог от лица молодого человека-трансгендера? Где он был?
Юлия Савиновских: Основная писанина моя находилась в фейсбуке, там была пара статей. Я думаю, что в ближайшее время посоветуюсь еще с адвокатом и после апелляции, а может быть и до, я реанимирую свой блог и я поделюсь с миром статьями, которые я писала. Инстаграм с фотографиями был собственно для знакомств — я собирала подписчиков и подписывалась сама на различных хороших людей, приятных, красивых, счастливых людей, свободных людей. Просто смотрела, как происходит это у них, просто собирала информацию в инстаграме и писала в фейсбуке.
У меня есть аккаунт под моим именем для родственников, для подруг, для друзей, там мои дети, кошечки, собачки, цветочки. И мой вымышленный инстаграм никак не пересекался с моим настоящим, личным. Да, там были мои фотографии, но я старалась брать такие ракурсы, чтобы быть максимально не похожей сама на себя, или обрабатывала в приложениях. Творческий, абсолютно творческий блог, причем только начало, только собирался материал. У меня муж вчера в первый раз забил в поисковую строку слово трансгендер, а я это сделала первый раз 5 марта этого года, и была поражена, насколько возможна трансформация. Была куча материала нередактированного, необработанного, по-хорошему только одна статья успела выйти.
Би-би-си: Какие проблемы может вызывать большая грудь? Почему вы решили ее удалить?
Юлия Савиновских: Физически очень тяжело. Болит спина вечером, болит спина утром, позвоночник просто со страшной силой болит каждый день. Ты живешь, превозмогая боль. Мне сейчас пишут во «ВКонтакте» десятки женщин с теми или иными проблемами, и, наверное, половина пишет, что «и с четвертым размером тяжело, и я бы уменьшила, и я хочу носить футболку на голое тело». И что — смотреть на всех, оглядываться? У нас одна маленькая жизнь, нужно прожить ее счастливо и не мешать другим прожить ее счастливо. Какое ваше дело, люди? Нравится вам большая грудь — носите большую грудь или ищите того, кому нравится носить большую грудь. Если вам не нравится… В общем, мне не нравится. Я поинтересовалась у мужа еще, обосновала свои взгляды, он, конечно, пошутил, что найдет себе сисястенькую, но и все. Вчера говорит: «Вот сидят бабки, у них грудь до колена». А в 60 лет? Вот эти два потные мешка, простите меня?
С разных сторон можно смотреть. Не нравятся тебе геи? Не лезь к геям. Не нравятся тебе плоские женщины без груди — не лезь к плоским женщинам без груди! Давайте у всех плоских отнимем детей, на всякий случай. А сколько женщин у нас удаляют грудь из-за рака? И трансов тоже трогать не надо — они и так стараются жить максимально тихо, чтобы не дай Бог не попасть под эту машину. Потому что в последнее время напринимали столько гомофобных, столько трансфобных законов — голова кружится просто. Врагов у нас нет, давайте безобидных людей, которые сами страдали всю жизнь и мухи не обидят, гнобить. Легкая жертва. Им всем есть, что терять, они все под прицелом общества, только открой одного, он станет бояться из подъезда выходить. Да за что? Я в шоке. И при этом у нас сотрудники ведомства, которые призваны действовать в интересах детей, сами этих детей калечат. Когда ты приезжаешь в Москву, встречаешься там с общественными деятелями, они говорят: «Капец, вы видели хотя бы одного нормального человека в опеке? И мы не видели!» И мы не видели. Опека — это сейчас орган, наделенный безграничной властью.
Би-би-си: Вы говорите про вашу, екатеринбургскую или вообще?
Юлия Савиновских: Вообще. Законы не регулируют ее деятельность вообще никак. Они захотели — взяли самую прозрачную формулировку: «несоответствие интересов детей и опекуна», как в моем случае. А какое именно несоответствие, никто не говорит. «Противоречия между интересами подопечного и опекуна». Позвольте, дети — это мой самый главный интерес. Я на протяжении последних лет показывала, что именно дети — мой приоритет. Нет, тетеньке какой-то с узеньким мировоззреньицем показалось, что она увидела здесь измену и позор. И вот эта машина поехала, и ее просто никто не может остановить, ни уполномоченный, ни министры. При этом я закон нарушила? В законе есть формулировка, что я не права? Покажите мне ее. Действуйте на законных основаниях. Будьте корректны и вежливы и чтите закон.
Би-би-си: Расскажите про детей, которые были у вас под опекой — это два мальчика?
Юлия Савиновских: Да, два мальчика. Первого мальчика, Диму, мы взяли в 2014 году, ему было полтора года. Сейчас ему четыре, в декабре должно исполниться пять. У него сложное заболевание, он привязан постоянно к медикаментам, причем импортным. С мальчиком пройдены были обследования, у мальчика признанные органические повреждения головного мозга, потому что он родился совсем крохотулей — у биологической матери в анамнезе была наркомания, инфекционные заболевания. Зато «нормальная женщина»! Мальчик родился недоношенным, на фоне внутриутробной гипоксии пострадал мозг. В первые полгода, мне педиатр объяснял, эту проблему можно было сдвинуть с мертвой точки, но кто полные обследования проводит брошенным детям в детском доме? Никто не проводит. С Димой мы жили вместе три года, и я к нему очень сильно привязана.
Со вторым мальчиком приходилось быть постоянно строгой: «Костя, на пяточки, Костя, быстро встал на пяточки». У него ДЦП, и особенности его заболевания таковы, что у него спастика (повышенный тонус мышц. — Ред.), и он встает на носки, а тогда контрактуры начинаются (неподвижность суставов. — Ред.), и все процедуры становятся неэффективными. С этим ребенком мы прошли несколько курсов гипсотерапии зимой — это три месяца на ручках. Три месяца на ручках! Мы с ним полтора года вместе, мы его взяли, когда ему было три с половиной. И я видеосъемку передавала каналам, его показывали — сейчас он красивый и здоровый ребенок.
Би-би-си: Можете ли вы с ними сейчас общаться?
Юлия Савиновских: Дима, мой сын, ходит в тот же детский сад, который посещают мои биологические дети. Но ребенка нельзя подвергать стрессу. Детский сад рядом с домом, в принципе, если я подойду туда и спрошу, можно ли мне хотя бы из-за уголочка на него посмотреть… Вы знаете, я в течение последнего месяца в состоянии натянутой струны, я настолько собрана, мне сейчас нужно быть высокоэффективной, чтобы доделать все до конца, чтобы призвать к ответу всех этих с позволения сказать людей. Я готова считать, что это все сделано одним человеком из каких-то личных неприязненных отношений — ну, не укладываюсь я у кого-то в образ порядочной женщины-опекуна. У меня татуировки, я бегаю в джинсах кругом.
Би-би-си: У вас трое родных детей, правильно?
Юлия Савиновских: Да. Моих биологических трое.
Би-би-си: Опека как-то пыталась вмешаться в вашу с ними жизнь?
Юлия Савиновских: Я считаю, что да. Как только сотрудник инспекции по делам несовершеннолетних переступает порог дома, я считаю, что дети с этого момента находятся в опасности. Ко мне сотрудник приходил.
Би-би-си: Уже после начала этой истории?
Юлия Савиновских: Да, конечно, после изъятия. Она ходила по соседям: «Вы знаете, что у вас тут неблагополучная семья?» Кто, на каком основании признал мою семью неблагополучной? Я считаю, что это с их стороны беззаконие, вторжение в личную жизнь. Соседи отвечают: нет, семья порядочная, постоянно с детьми, постоянно чем-то занимаются. Опека еще пишет в милицию, говорят, у вас там живет семья неблагополучная, пожалуйста, сходите, проверьте. И сотрудники ходят ко мне на основании письма из опеки и проверяют условия жизни моих детей, заглядывают в мой холодильник, в духовку со словами: «Ну, показывайте, чем вы их там кормите». Как себя чувствовать в безопасности в собственном доме, когда твоим соседям льют в уши непонятные вещи, когда к тебе домой почти что ночью могут прийти люди из органов?
Би-би-си: К акие ваши ближайшие действия — апелляция?
Юлия Савиновских: Сейчас апелляция. Но мы уже подготовимся со страшной силой. А то вот такие заявления, ничем не подтвержденные, что якобы я стою на психиатрическом учете, которые, пока мы в шоке были, суд принял во внимание.
Би-би-си: Чем вы вообще занимаетесь в жизни, кем вы работаете?
Юлия Савиновских: Чем я могу заниматься, когда у меня дома четверо маленьких детей и двое из них нуждаются в постоянном медицинском уходе? Конечно, я сижу дома с ними — адаптирую, реабилитирую. Просто занятия с детьми какие-то. Я как-то раз пыталась посчитать, сколько раз я из горшка выливаю за день, уже получается хороший рабочий такой день. Уже просто на выплескивании горшков. А еще же нужно сходить в магазин купить продукты, их нужно всех прогулять, еду нужно всем приготовить, посуду нужно помыть, а вечером: «Давай, мама, ты нам сегодня книжечку почитаешь, а не папа».
Это погружение с головой в семью. Я знаю девочек, у которых один ребенок или двое и которые спрашивают: «Как ты справляешься?» Я не помешана на чистоте, у меня время от времени остается с вечера на утро немытая посуда, я не вижу в этом ничего криминального. Я не вижу, как это отражается на воспитании детей, я ращу своих детей в уважении, прежде всего, что все люди равны, какими бы они ни были, пока они не совершили преступление, пока они не начали думать, что они лучше других. Все люди равны.

https://deti.mail.ru/news/dazhe-esli-ya-vyrezhu-sebe-matku-ya-vse-ravno/